«Фанат обливается кровью»: 40 лет фан-движению Зенита

Цепью по голове в Вильнюсе, деньги взаймы у футболистов, удар в голень милиционера: так начиналось 40 лет назад фанатское движение Ленинграда-Петербурга, которое празднует свой юбилей.

— С праздником, Максим! 40 лет — кто бы мог подумать, что так долго получится.

— Никто не думал! Вот уж точно об этом никто не думал, когда все это начиналось.

— 44 человека собрались и поехали на поезде на матч «Спартак» — «Зенит». Брежнев еще жив. А какая эмоция главная была в вагоне? Страх? Интерес?

— Судя по моим беседам с ветеранами, главной эмоцией, со слов очевидцев, была новизна. Новизна всего. Люди еще не владели элементарным лексиконом. Во-первых, ребята, поехавшие на выезд, еще не знали, что они фанаты. Это им сообщили болельщики «Спартака». Во-вторых, им сообщили, что такие шарфики называются «розетки», «розы»; вам их нужно вязать, если вы хотите быть фанатами. Прошел своеобразный ликбез. К слову, на втором выезде ленинградских фанатов возле них остановился автобус с командой, и футболисты не могли понять, кто эти люди: еще не было понимания, что «Зенит» может кто-то поддерживать на выезде. Шарфов еще не было, были только значки, фанаты тыкали себя в грудь, а игроки не понимали, что это за странный коллектив и чего он хочет. Ну и нужно добавить, что на первых порах было достаточно случайных людей в теме. Из поехавших на первый выезд половина просто исчезла с горизонта. Больше их никто не видел и не слышал.

— Для них это было просто приключение.

— Получается, что так. А вот оставшаяся половина и стала основой сектора 33.

— Правильно я помню, что 33-й сектор выбрали, потому что там были самые дешевые билеты?

— Ветераны вспоминают, что, когда шли по аллеям парка Победы летом 1980 года после матчей, решили, что будут собираться на 33-м секторе. Потому что легко запомнить и звучит. И да, это был сектор самой доступной ценовой категории: 32-й сектор, который был ближе к центру, уже на 40 копеек дороже. Что было существенной суммой для молодых людей в 1980-е годы. Этим 40 копейкам можно было найти другое применение, что и происходило.

— А по первому времени как складывались отношения с милицией? Слышал, что на финале кубка-1984 милиционеры выдергивали фанатов с секторов, а те скандировали: «Мы не в Чили!»

— Было такое. Самого выдергивали, сам скандировал. Но это уже пятый год развития темы. К тому моменту движуха уже достаточно развилась, появились формы пассивного протеста: обхватывание друг друга руками. Вообще самым страшным актом неподчинения милиции на стадионе было в толпе пнуть сотрудника в голень исподтишка. Потом этим долго хвастались: «я вот пнул сотрудника». О прямом конфликте с милицией в те годы речь идти не могла. Он был невозможен как класс. С другой стороны, уже тогда с милицией договаривались.

— На секторе же был какой-то милиционер, который пытался налаживать отношения?

— Да, был такой, фамилия — Субоч. Фанатами занимался специальный отдел, кажется, с Литейного — из Большого дома. Вот тогда договаривались так: мы будем размахивать флагами, а взамен не будем жечь дымовухи. Так что уже в самом начале 1980-х были договоренности. Женя-Шляпа, первый заводящий 33-го сектора, разруливал и на домашних матчах, и на выездах, потому что был солидный, взрослый, алкоголь не употреблял. На плечах Жени и еще нескольких человек эти переговоры с милицией лежали. Это к вопросу об анархии на секторе. Анархия анархией, но договоренности были. Одновременно с появлением организованного фанатизма переговоры с МВД велись — не важно, нравится это кому-то или нет. Что было, то было.

— История про «от Курил и до Карпат фанат фанату друг и брат» работала вплоть до середины 1990-х?

— В Москве шла настоящая война между «конями» (болельщиками ЦСКА. — Прим. ред.) и примкнувшим к ним «Динамо» со «Спартаком». Ходили упорные слухи, что кого-то повесили на шарфе, — это одна из любимых моих фанатских легенд: мол, в парке Сокольники «мясники«/«кони» — в зависимости от того, кто рассказывает, — повесили «коня«/«мясника». Сообщалась длина шарфа и прочие подробности. Никто не видел, но легенды с упорством, достойным лучшего применения, ходили по Москве. Потом добавились вешающие металлисты, панки и проч.

— У ленинградских фанатов были дружественные направления? Или наоборот, самые опасные?

— Вильнюс появился в календаре в 1983-м и вплоть до 1989-го был самым экстремальным выездом. Это было не про футбол, а про националистические настроения в Литве и во всей Прибалтике. Били, надо сказать, довольно жестоко: тот же Миша Шарапов вспоминает, как его цепью — замечаю, цепью, — ударили у стадиона, и он лежал, обливаясь кровью. Несколько раз добавили ногами. И ни у кого это не вызывало удивления, это было нормой для выезда: фанат обливается кровью. Изнанка увлечения, что называется. Никто не плакал по этому поводу.

— Симпатичные выезды — до определенного времени — Кавказ?

— Кавказ — это отдельная тема. Очень многое зависело от того, как сыграет «Зенит». Если проигрывал, то в Баку, в Тбилиси, в других городах отношение было снисходительное: а... ленинградцы, продули, ну пойдем выпьем. А вот если ничья или редкая победа, то разговор был совсем другим: весь стадион свистел и т.д. К слову, с Украиной (Киевом-Донецком), с Минском были прекрасные отношения: речь идет об основе фанатского движения. Основы, к слову, сопровождали друг друга: наши в Питере сопровождали гостей, то же самое делали киевляне и днепряне. В Одессе не было фанатов, или по крайней мере они никак себя не проявляли. Зато вовсю себя проявляли гопники. И выезд в Одессу для молодых, еще не окрепших фанатов был большой проверкой на прочность. У меня после выезда в Одессу был большой соблазн карьеру фаната закончить: в лоб не получил, но было много морального давления, город специфический, а ты — молодой, еще многого не понимаешь.

— Как строились отношения с командой? Вот на втором выезде игроки узнали, что кто-то, оказывается, едет их поддерживать в другие города. Я помню, что и в автобусы брали, и в самолеты брали со сложных выездов.

— Это позже. Поначалу достижением было, чтоб с тобой поговорили. Было несколько мест в городе, в которых можно было пообщаться с командой. Например, на матчах дубля на запасном поле. Туда приходили игроки основы — может, традиция у них такая была. И можно было подойти, как вспоминают ветераны, отдать занятые на выезде деньги, пообщаться. Но в 1980-е, особенно в начале, стена между фанатами и командой была очень внушительной, монументальной. В начале 1990-х пошло, напротив, слияние, «Зенит» объединял. Фанаты останавливались в тех же гостиницах, в одном билетном зале на вокзале встречались. Слоган «Когда команда и фанаты вместе» на рубеже десятилетий имел совершенно конкретное значение. Это позже он стал красивой фразой.

— Если я правильно помню, это был выезд в Новороссийск, на игру против «Черноморца», когда на выездной трибуне было ноль человек.

— Я могу сказать, что в 1995 году были последние 5 выездов, на которых не было фанатов: Иркутск, Дальний Восток, что-то такое. Тогда же распределяли, кто на какой выезд едет. А тут то ли заболели, то ли забухали, и никто не доехал. Последний одиночный выезд — это как раз 1995 год, Ленинск-Кузнецкий, Слава Капитан. После этого по одиночке никто не ездил.

— Слава сейчас в Смольном работает. Видишь, какие бывают удивительные сюжеты.

— Какие кадры растим!

— Это же стечение обстоятельств, что фанатская культура не исчезла в этом бедном, нищем, голодном Петербурге первой половины 1990-х.

— Это удивительно, потому что для этого исчезновения были все предпосылки. По логике вещей фанатская культура должна была умереть. Но оставались люди — такие, как Валера Сабонис, — верные делу до припадка. Если б не такие сумасшедшие в хорошем смысле ребята, то движение бы и померло. Плюс программисты — те, кто покупает и продает на выездах программки, — внесли определенный вклад: на некоторых выездах без программистов и не было бы никого. Сами старики это признают. Спад по первой лиге был жуткий. Спокойно после тренировки футболисты могли выйти, перед тем как поехать таксовать — а некоторые занимались и этим, — могли подойти к фанатам, которые отмечали день рождения у стадиона, хлопнуть рюмашку, бутербродиком закусить. Связь была очень тесной, настоящей. Продолжалось это до 21-го века, когда возникла в первую очередь финансовая пропасть между фанатьем и командой. Я помню, что после выигрыша кубка в 1999 году Саркис Овсепян рассказывал, как Леонтьич (Виталий Мутко — экс-президент «Зенита». — Прим. ред.) из личных денег раздал игрокам по 100 баксов, и, судя по тому, как он это описывает, для него это были деньги: для них 100 долларов было той суммой, о которой они и сейчас помнят. Нынешним футболистам от такой купюры и прикуривать, наверное, западло.

— Тем более что все современные футболисты профессионалы и, конечно же, не курят.

— Давай так и напишем, хорошо.

— В 1984 году лягнуть в голень милиционера — это одно. Сейчас фанат неожиданно стал…

— Сейчас, кстати, это примерно то же самое. История сделала спираль, некий кувырок. Времена разные, но пнуть сотрудника — так же стремно. Конечно, сейчас есть адвокаты, юридическая защита, о чем смешно тогда было говорить, но в плане чрезмерного наказания за попытку воздействия — времена похожие. Вот паренек, который прошлым летом после матча с «Краснодаром» отличился: он посидел, потом его перевели на условку: он же именно что лягнул сотрудника после того, как был отгружен, находясь в ошеломленном состоянии, просто дал ногой в белый свет, как в копеечку. Он лягнул, не попал, получил свой срок — и даже не условный.

— Да, сюжеты повторяются. 40 лет прошло. Вираж качает на домашних матчах, с трубами и барабанами, все гоняют на выезды, отличные перформансы от арт-группы https://www.fontanka.ru/2017/11/16/045/: можно сказать, что динамика развития положительная? Нормально шагнули вперед?

— Не просто нормально, а очень даже хорошо шагнули вперед. Те, кто сегодня занимается делами движа, достойно несут груз ответственности, который они на себя возложили. Как мы несли его в 1990-е, как основатели несли его в 1980-е. В целом, несмотря на неизбежные огорчительные мелочи, которые случаются в отношениях между стариками и молодым поколением, лично я доволен. Очень доволен. Это не значит, что картина идиллическая, проблем в движухе хватает. Но достижений неизмеримо больше.

Беседовал Федор Погорелов, «Фонтанка.ру»